1930-е гг. Колективизация в Гордали и «враги народа»

 В 1930-х годах по всей стране шла коллективизация сельского хозяйства, организовывались колхозы. Повсеместно шла мощная идеологическая работа, направленная на то, чтобы вовлекать в колхозы местных крестьян Основу колхозного хозяйства составлял частный скот. Крестьян, как правило, заставляли писать заявления о вступлении в колхоз и забирали часть его скота для колхозного хозяйства.

Наверное, именно к тому периоду относятся цитаты, которые я вычитал не так давно:

• Первая: «Социализм: у вас две коровы, одну вы даете соседу».
• Вторая цитата гласит: «Коммунизм: у вас две коровы, правительство забирает обеих и выдает вам молоко по карточкам».
• Третье суждение: «Фашизм: «У вас две коровы, правительство забирает обеих и продает вам молоко».
• Мораль: «Никогда не имей дела с коровами. От них одни неприятности».

Это сейчас, имея за плечами солидный жизненный опыт, я смотрю на эти вещи с другой стороны, оценивая и свои поступки, и поступки людей, которые искренне верили в декларируемые властью установки. Пропагандистская работа, развернутая в период коллективизации сельского хозяйства, способствовала определенной промывке мозгов. К тому же, пропагандистские семена падали в благодатную почву, так как люди в основной своей массе были неграмотные, соответственно, не могли размышлять, опираясь на свои знания и предыдущий исторический опыт. И как здесь не согласиться с утверждением, которое приписывают Уинстону Черчиллю: «Большевики сами создают себе трудности, которые успешно преодолевают».

Между тем в полную мощь продолжалось раскулачивание более или менее зажиточных крестьян. У них, как правило, изымался скот и имущество. Раскулаченных отправляли в Сибирь, Казахстан и другие отдаленные регионы. В тот же период проводилась и кампания по разоблачению «врагов народа». Органы НКВД в 1937 году проводили специальные операции по аресту и возвращению в прежние места ссылки лиц, ранее раскулачен¬ных и сосланных в Сибирь, Получилось так, что по истечении некоторого времени часть людей, сосланных в Сибирь, нелегально вернулась домой. Это и стало поводом для невиданной доселе акции - арест и заключение под стражу этих несчастных. На такую категорию людей была объявлена настоящая охота. И такая картина наблюдалась не только в Чечне, но и в других регионах страны.

Для проведения такой операции в селение Гордали прибыло три работника НКВД. К ним для оказания помощи выделялись сельские активисты. В их числе был и я, работавший в то время секретарем сельского Совета. Меня вместе с одним из работников НКВД направили в селение Хашки-мохк. Операция проводилась в строго секретном порядке. Мы, например, до прибытия на место не знали, кого будут арестовывать, где проживает подлежащий аресту человек. Чувствовал я себя, конечно, в этой роли прескверно, потому что прекрасно понимал, насколько тяжела будет участь людей, которым сегодня предстояло быть арестованными.

Утром я вернулся домой из селения Хашки- мохк и узнал, что арестовали и нашего близкого соседа и дальнего родственника Зямци Бай мирзаева. Вместе с ним арестовали его единственного сына Абзу. Детей в этой семье больше не было. Жена Зямци, Хамасат, осталась одна.

Задняя стена их большого дома была в ста метрах от нашего, и закрывала их двор, не оставляя доступа для обзора. Поэтому невозможно было увидеть то, что происходило во дворе соседнего дома. Об итогах спецоперации мы узнали только после того, как работники НКВД покинули село.

Хамасат была тихая, молчаливая женщина. Она все время плакала, тоскуя по мужу и сыну. Эта тоска приблизила ее смерть и женщина вскоре умерла. На месте ссылки также умерли Зямци и его сын Абзу. Очевидцы рассказывали: когда их повели из села, и они стали подниматься вверх по дороге, Зямци оглянулся назад и сказал: «Маржа я1, г1ордалой, х1ара к1ант ца ваьккхи-кха аша суна т1аьхьара», что по-русски означает: «Эх, гордалинцы, не суме¬ли вы отсечь от меня моего сына!».Таковы были реалии жизни, такова была са¬ма жизнь: суровая, кровавая и бесправная. Но при этом мы были дети того времени, и каж¬дому была отведена своя роль.

Прежде чем начать работу по созданию того или иного колхоза, как правило, в народ¬ной среде предварительно проводилась некая «промывка» мозгов: созывалось общее собра¬ние граждан, на котором обсуждался вопрос о создании колхоза по «добровольному» желанию собравшихся. Голосование было открытым. Попробуй, - выступи против или выскажи свое мнение.

Раскулачивание же состоятельных крестьян проходило по тому же сценарию - утверждением списков лиц, подлежащих раскулачиванию. Весь этот фарс проходил на общих сходах граждан и при открытом голосовании. Народ был настолько напуган, что в основном голосовал единогласно за все, что предлагалось властью. Недовольных и несогласных граждан органы НКВД, наделенные на тот период широчайшими полномочиями, брали на особый учет. Никаких законов эти органы не соблюдали, так как им была выдана высочайшая индульгенция на самое циничное попрание закона как такового.

Я, будучи секретарем сельского Совета, оказался под угрозой ареста и чудом избежал этого. Дело обстояло следующим образом: органы НКВД стали требовать от сельского Совета справки, в которых нужно было подтвердить, что граждане, попавшие в списки раскулачиваемых, действительно являются кулаками. В частности, от нашего сельского Совета потребовали справку о том, что гражданин Тойсум Тозуркаев действительно является кулаком. Мы же написали в справке, что названный гражданин является бедняком, так как мы все хорошо знали его как самого бедного человека в селе. А в список кулаков его занесли лишь по той причине, что он соорудил подобие мельницы на маленькой речке Ахк между селами Гордали и Бас-Гордали.

Мельницей это сооружение трудно было назвать, так как она состояла из одного камня, который незадачливый «кулак» насобирал здесь же, в пойме реки. Никого не интересовало, что мельничный жернов мог вращаться только при обильных ливневых дождях, а в остальное время речка стояла обмелевшая - она не только жернов крутить не могла, иногда даже нам до щиколоток не доставала и текла среди каменного безмолвия тоненьким ручейком. Так вот, из-за этой справки меня и председателя сельского Совета вызвали в Саяса новский РО НКВД.

Поехал только я, так как председатель в это время был в отпуске. Там меня пригласили в кабинет. За столом сидел русский человек в форме сотрудника НКВД. Он спросил у меня:
- Справку вы писали?
- Я.
- Он принялся меня ругать. Теперь и не припомню, что именно он говорил, но свой гнев он выказывал не только повышенными интонациями, но и активной жестикуляцией. Затем последовал вопрос:
- Вы комсомолец?
- Да, комсомолец.

Снова ругань, к которой примешивались слова, которые вы ни в одном словаре не найдете. Дальше я был проинформирован о том, что он непременно сообщит обо мне в райком комсомола как о защитнике кулаков. Это сообщение ничего хорошего мне не сулило. На моих глазах была разыграна сцена, когда человека, ничем себя не запятнавшего, чуть ли не сделали врагом народа. И только по счастливой случайности за этими угрозами не последовали репрессивные меры. Теперь трудно сказать, что помогло мне избежать ареста и заключения в тюрьму. Видимо, меня спасло то, что я был слишком молод, а репрессивному аппарату нужны были люди постарше, а значит, матерые «враги народа».

Источник: из книги А. Асталова "По лабиринтам памяти"